Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

— Меня больше никто так не назовет, — смешливо подумал Меир, ковыляя по коридору. "Черт бы подрал этот Чарльстон, — Хаим оттуда еле ноги унес, мне там колено прострелили. Ходить я, конечно, буду, но бегать — уже никогда".

Дверь кабинета Вашингтона была приоткрыта. Он услышал недоуменный, тихий голос: "Быть того не может! Мы получили из Нью-Йорка шифровку о твоей казни".

— Я ее сам писал, — усмехнулся мужчина. Пожав руку Вашингтону, окунувшись в блаженное тепло кресла, он принял от генерала серебряный стакан с ромом. "Майор Эпплгейт и его солдаты недурно заработали на этом расстреле. У них были холостые патроны, разумеется".

— Но зачем? — Вашингтон устроился напротив него: "Смотри-ка, седина в голове. А ведь ему двадцать пять только".

Меир потянулся к своей суме и, достав оттуда потрепанную тетрадь, вздохнул:

— Читайте. Это копии, ваше превосходительство. Узнав о моей гибели, некоторые офицеры нашей армии, как бы это сказать, стали позволять себе более откровенные высказывания в переписке. Кому вы показывали ту шифровку, кроме моего зятя? — Меир тонко улыбнулся.

— Я капитана Кроу видел, в Нью-Йорке, а он меня, конечно — нет. Его я, понятное дело, не подозреваю, но кто-то — он положил руку на тетрадь, — стоит во главе всего этого.

Вашингтон почесал в коротко стриженых волосах. Углубившись в тетрадь, он, наконец, пробормотал: "Заговор…"

— Заговор, — спокойно подтвердил Меир.

— Давайте подумаем — кто из Континентального Конгресса может быть в этом замешан, это, во-первых, и, во-вторых, — мужчина вздохнул, — все это происходит, как вы и сами знаете, из-за того, что у нас, который месяц не платят офицерам. Поэтому, — он нащупал костыль и поднялся, — я прошу отставки, ваше превосходительство. Мистер Моррис, наш суперинтендант финансов, давно зовет меня в свое ведомство…

— Сядь ты, ради Бога, — Вашингтон опустил руки на его плечи и решил: "Не буду говорить. Как с делами закончу, тогда и скажу".

— Отставка принята, — усмехнулся он. Подвинув Меиру чернильницу и перо, генерал велел: "Пиши список, это те, кто знал о твоей якобы смерти. Ох, и умен ты, Ягненок, — нежно заметил Вашингтон.

Меир совсем по-юношески покраснел: "Ваше превосходительство, умным вы меня назовете тогда, когда у нашей страны не будет дыр в бюджете".

Когда они закончили, на улице уже светало. Вашингтон закурил: "Там шкатулка на столе, бери, сигары хорошие. Твоя жена родила, кстати. И сестра — тоже. В один день, — генерал рассмеялся.

Меир застыл с кресалом в руке. Вашингтон, подойдя к нему, обняв, тихо сказал: "Оба мальчики. Отличные, здоровые парнишки. Сегодня обрезание делать будут, обоим. Там, у вас в синагоге".

Меир глубоко, облегченно вздохнул: "Прямо отсюда и пойду, они все утром там соберутся. Спасибо вам, ваше превосходительство. И вы тоже, — он озорно улыбнулся, — приходите, после церемонии стол накрывают, рады будем вас видеть".

Он посмотрел в окно — дождь еще шел, но наверху, между серыми тучами было видно высокое, голубое, весеннее небо.

Рав Гершом встречал их на каменных ступенях новой синагоги. Мирьям, что несла на руках сына, закинула вверх голову: "Какая красивая!".

— Знай, перед кем стоишь, — вспомнил Стивен, глядя на знакомые очертания букв над входом. "На Синт-Эстасиусе тоже так было написано".

— Давай его мне, — ласково сказал он жене и взял мальчика — тот спал, чмокая губками, опустив длинные, темные ресницы. "Меира так и нет, — горько подумала Эстер, держа за руку старшего сына, поднимаясь к дверям. "Господи, пусть с ним все хорошо будет".

Стивен посмотрел на изящную фигуру жены и незаметно улыбнулся: "Как раз месяц тут проведем, приедем домой, она в озеро окунется, и потом…, - он наклонился к сыну и тихо сказал: "Потом опять на рыбалку отправимся. Или землянику собирать. А у тебя две старшие сестренки есть, ох, и разбалуешься!"

— Двери открыты, странно, — пробормотал раввин Гершом и обернулся к моэлю: "Кто бы это мог быть?"

Тот только пожал плечами. Эстер коснулась белой щечки дремлющего сына: "Вы тогда возьмите его, хорошо? Мы с миссис Кроу наверх пойдем".

Хаим внезапно вырвал свою ладошку из руки матери и крикнул: "Папа!"

Эстер похолодела — он поднялся с деревянной скамьи, и раскинул руки. Хаим, переваливаясь, еще неуверенно, заспешил к отцу. Меир, подняв его на руки, шепнул: "Все, все, мой хороший, папа тут, и больше никуда не уедет".

— Папа! — Хаим все гладил его по лицу, смеясь. "Мой папа!"

— Дай-ка руку, — велел Меир сыну и взял костыль. Он подошел к жене, хромая: "Черт, и не поцелуешь ее теперь, еще месяц. Господи, как я ее люблю".

— Вот он, — просто сказала Эстер, протягивая ему ребенка. Тот открыл серо-синие глаза и сладко потянулся. "Спасибо тебе, — шепнул ей Меир. "Спасибо, счастье мое. А где мой племянник? — усмехнулся он, и Стивен гордо сказал: "Вот наш красавец".

— Ты больше кузена будешь, — заметил Меир. "Ну, — он обернулся к раву Гершому, — отцы здесь, так что можно начинать.

— Он будет сын Мирьям, мне раввин объяснил, — Стивен наклонился к его уху. "Рав сам благословение скажет". Капитан Кроу увидел жену, что устраивалась рядом с невесткой на галерее, и помахал ей рукой.

— Ты такая смелая, Эстер — восторженно сказала Мирьям, расправляя шелковые, темно-синие юбки, усаживая себе на колени Хаима, — сама обрезание делала. Он у нас, — женщина наклонилась и поцеловала светлые, длинные кудри, — обязательно будет счастлив.

— Да, — Эстер нашла руку невестки и сжала ее. "И правда, — подумала она, оглядываясь, — как тут красиво. Вот бы в Филадельфию переехать, после войны. Тут же и школа будет еврейская, и синагога какая, большая".

— Начали, — одними губами сказала Мирьям. "Слышишь, твой плачет, бедненький".

— Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, освятивший нас Своими заповедями и повелевший нам ввести его в союз Авраама, отца нашего! Благословен Ты, Господь, Бог наш, давший нам жизнь и поддержавший нас, и давший нам дожить до этого времени! — твердым голосом сказал Меир, глядя на обиженное личико мальчика.

Моэль коснулся его губ смоченной в вине салфеткой. Дитя успокоилось и рав Гершом, поднимая бокал, улыбнулся: "Бог наш и Бог наших отцов! Сохрани этого ребенка для отца его и матери, и да наречется имя его в Израиле…"

— Натан бен Меир, — мужчина нагнулся и погладил голову сына: "Будь счастлив, мой хороший".

— Не могу смотреть, — Мирьям спрятала лицо на плече у невестки. "Ему же больно, моему солнышку….".

— Ну и голос, — пробормотал рав Гершом, усмехаясь, слушая отчаянный рев второго мальчика. "Медведь, одно слово"